А

А.В. Птушенко

Критика основ российского гражданского права

Юрист — если он только юрист — жалкая вещь!

М.Лютер

Основной недостаток российского гражданского права — его привязанность к ошибочной концепции разделения права на частное и публичное. В наших условиях это не ведёт ни к чему хорошему, закрепляя веками сложившееся в России вредное представление о «центральной власти» как о некоем «богом данном» властителе, не зависящем ни от каких законов и вольном ставить любые эксперименты над «своими подданными». Я предпочитаю такой правопорядок, когда у государства нет никаких, не связанных с благополучием Общества интересов, и оно, государство, заинтересовано только в повышении собственной эффективности в качестве подсистемы управления Обществом — системы координации и оптимизации взаимодействия всех остальных подсистем Общества (см.[1]). А это возможно только в рамках единого права, в котором государство и индивид во всём равны перед единым законом, — то есть являются равнозначными субъектами права.

Популярное ещё со времён древнего Рима обоснование деления права на две части: «публичное право имеет в виду интересы государства, а частное — индивида» несостоятельно по многим основаниям. Прежде всего, в нормально организованном Обществе государство только для того и существует, чтобы охранять интересы индивида, соответственно основные интересы государства именно в этом и состоят. В плохо организованном Обществе государство может, конечно, оседлать народ и выдавать за интересы государства шкурные устремления ограниченных групп — плутократов, чиновников, «силовиков». Но трудно отрицать, что в плохо организованном Обществе и Право плохо организовано.

Ссылка на различие в способах регулирования нам представляется тоже несостоятельной. Конечно, если намеренно или по недомыслию синкретично смешивать государство с Обществом, можно легко уклониться в область ошибочных представлений о существе Права и законодательства, о роли и месте государства в Обществе. Неразделение государства и Общества в системном плане способно подтолкнуть человека к идее, что «В одних областях отношения регулируются исключительно велениями, исходящими от одного единственного центра, каковым является государственная власть. Эта последняя своими нормами указывает каждому отдельному лицу его юридическое место, его права и обязанности по отношению к целому государственному организму и по отношению к другим отдельным лицам…Поэтому исходящие от государственной власти нормы имеют здесь безусловный, принудительный характер…Вот этот-то приём юридической централизации и составляет основную сущность публичного права. К совершенно иному приёму прибегает право в тех областях, которые причисляются к сфере права частного или гражданского. Здесь государственная власть принципиально воздерживается от непосредственного и властного регулирования отношений; здесь она не ставит себя мысленно в положение единственного определяющего центра, а напротив, предоставляет такое регулирование множеству иных маленьких центров, которые мыслятся как некоторые самостоятельные единицы, как субъекты прав». [2].

При всём уважении к авторитету столь признанного цивилиста как И.А.Покровский, здесь я решительно не могу с ним согласиться по следующим основаниям. Обратите внимание на выделенную красным строку в его рассуждении. Почему у него не возник вопрос: а самому государству — кто укажет ему его юридическое место? Если оставаться на (нелепой, на наш взгляд) позиции, что этого не может никто, что только само государство и может определять своё место в Обществе (а то и над ним), — только при подобных допущениях можно увидеть какой-то системно-логически значимый смысл в рассуждении из [2].

Но кто доказал, что описанные в цитате подходы являются единственными? Тем более единственно правильными. На наш взгляд, всё обстоит диаметрально противоположным образом.

Даже в весьма несовершенной Конституции РФ статья 3 гласит: «1.Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2.Народ осуществляет свою власть непосредственно». Следовательно, даже при сегодняшних понятиях об основах конституционного строя, народ — единственный носитель неограниченной легитимной власти в Обществе. Вряд ли у кого достанет духу не согласиться с мнением, что государство — часть народа. По всем законам — божеским, человеческим, информациологическим и системно-логическим — часть не может быть больше целого, часть не может делегировать власть целому. Только строго наооборот. Проще говоря, государство — любое, даже самое авторитарное, — обладает только ограниченной, делегированной ему народом (сиречь, Обществом) властью. Следовательно, Общество и должно предписывать государству нормы поведения, в том числе и методы регулирования отношений. Полагаю, ни один здравомыслящий человек не посмеет с этим не согласиться.

Но дальше начинается путаница: где Общество, где государство? Особенно, когда речь заходит о так называемом «гражданском обществе». Ни [3], ни [4] даже понятия такого — гражданское общество — ни разу не упоминают. Не упоминает о нём и [5]. О ГК и говорить нечего — в нём тем более полная глухота по поводу гражданского общества. Тем не менее сегодняшние политики в последнее время усвоили манеру много рассуждать о ГО, но понимают они при этом всё тот же «сухой остаток от вычитания государства из Общества». Синкретичное перепутывание государства и Общества, представление государства как некоей «политической организации общества», как «нации», страны и народа в целом — все эти традиционные заблуждения и позволяют спекулировать, выдавая пресловутые «государственные интересы» за интересы народа, и утверждать, что якобы всё, не принадлежащее конкретным лицам, автоматически принадлежит государству. Только в прокрустовом ложе такой «доктрины» можно рассуждать о праве государства на «абсоютные веления» и о разделении Права на публичное и частное.

Детально разработанная теория Гражданского Общества приведена в [1]. Напомним некоторые моменты из названной работы.

Как известно, гипотез о происхождении государства не меньше, чем концепций Культуры. (Что само по себе говорит о явном неблагополучии в данной области науки). Однако бесспорно одно: только системный подход даёт удовлетворительные ответы там, где все иные подходы никаких членораздельных ответов выдать не в состоянии. Исходя из этого бесспорного положения, посмотрим на историю государства с системных позиций. Структурная схема Общества представлена на рис. 2.

Государство есть подсистема Общества, которой последнее поручает управление собой на определённых (установленных Обществом) условиях. Резонно предположить, что государство и возникло именно тогда, когда Общество ощутило явную потребность в координации всех своих подсистем, в организации информационных и вещественных потоков, необходимых для оптимизации взаимодействия всех компонентов Общества. Это и составляет предназначение государства, именно в этом его суть. Всё остальное, как минимум, второстепенно. Когда говорят, что «государство — политическая организация общества», забывают, что Обществу на деле вовсе не нужны никакие политики, нужны добросовестные и умелые управленцы, способные минимизировать общие потери, неизбежно связанные с управлением столь сложной системой как Общество. Политика — всего лишь способ навязать Обществу в качестве управленца именно себя, любыми способами отпихнув (в самом буквальном значении слова) от кормила всех возможных конкурентов в борьбе за власть. Для подавляющего большинства политиков эта борьба становится самодовлеющей, власть — единственной целью, а кормило превращается в кормушку.

В интересах Общества найти и узаконить внеполитические методы формирования собственной подсистемы управления — государства. И уж конечно надо полностью исключить любые возможности лоббирования чьих-то частных интересов в каких бы то ни было органах управления Обществом. В них должны трудиться только высокообразованные профессионалы, способные осознать важность для всех оптимизации критериев эффективности надсистемы — Общества — ценой пресечения «проклятия субоптимизации», в процессе борьбы всех против всех, при безудержном стремлении максимизировать собственную платёжеспособность за счет снижения удельной платёжеспособности всех остальных.

И этих профессионалов надо отбирать так же тщательно и по объективным критериям, как отбирают лётчиков и космонавтов. Ибо выбор политическими методами с удручающим постоянством приводит к власти далеко не самых лучших представителей человечества. (Если кому-то мало России, довольно взглянуть на сегодняшнюю Америку). Не случайно ещё в 1938 г. знаменитый Бернард Шоу заметил: «Двуногое животное, занятое политикой, не выдерживает звания человека. Сотворившие его силы обязаны создать что-нибудь более совершенное».

Никита Николаевич Моисеев в своё время описал наглядную модель рассматриваемой ситуации: экипаж утонувшего корабля в одной лодке. Существует единственная общая стратегия, максимизирующая вероятность доплыть до берега всем вместе (следовательно, и каждому в отдельности), исключающая борьбу интересов в порядке рыночной конкуренции. Как только кто-то из экипажа предпочтёт совместным усилиям поедание ослабевших соседей —этот несчастный сразу же снижает вероятность для себя лично добраться до берега.

К сожалению, сегодня превалируют рыночно-политические настроения и рыночная же манера взаимодействия всех подсистем Общества. При этом роль государства становится в основном отрицательной. В кибернетике существует один неприятный закон: если подсистема управления сама себя оценивает по своим «внутренним» критериям эффективности, никак не связанным с эффективностью управляемой системы, — в этой ситуации неизбежно реализуется наиболее удобный для управляющей подсистемы закон управления: полная дестабилизация управляемой системы. Всё больше признаков, что в сегодняшней России сложилась именно такая ситуация.

Достойно сожаления, что ясные системно-логические подходы к анализу соотношения таких важнейших понятий, как Общество и государство, не находят места в учебниках, где всё еще предпочитают старые привычные «осторожно-многоаспектные» (хотя и весьма непоследовательные в смысле развития мысли) «исторические» рассуждения. Например, В.М. Корельский в учебнике «Теория государства и права» [6] пишет: «Соотношение общества и государства. Общество и государство, их отношения — кардинальная для науки теории государства и права проблема, которая, несмотря на её несомненную важность и актуальность, изучена слабо. Долгое время научная мысль вообще не делала различий между обществом и государством. Лишь с наступлением буржуазной эпохи учёные стали (хотя сначала только терминологически) разделять политическое государство и общество, гражданское общество и правовое государство, рассматривать некоторые аспекты их взаимодействия. Марксизм трактует соотношение общества и государства главным образом под углом зрения учения о базисе и надстройке.

Общество возникло задолго до государства и длительное время обходилось без него. Объективная потребность в государстве появилась по мере усложнения внутреннего строения общества (социального расслоения), обострения в нём противоречий из-за несовпадения интересов социальных групп и увеличения числа антиобщественных элементов. Следовательно, государство пришло на смену отживающей свой век родовой организации как новая форма организации изменившегося и усложнившегося общества. Процесс возникновения государства был, по-видимому, полусознательным, полустихийным».

Эта длинная цитата оставляет неоднозначное впечатление. С одной стороны, она содержит несколько абсолютно верных утверждений, но с другой, — изобилует внутренними логико-системными противоречиями. Нельзя не согласиться с утверждением, что отношения общества и государства — кардинальная проблема. Но почему только для «науки теории государства и права»? На самом деле это главная проблема правоведения вообще — как предельно общей теории права, так и любой её подсистемы (в строгом соответствии с Теоремой Гёделя, см [1]). В том числе и для теории гражданского права.

И почему В.М. Корельский не делает из собственных рассуждений логически из них вытекающий конечный вывод о том, что «теория государства» — всего лишь подраздел общей теории права? Что давно назрела необходимость в университетских курсах «теории государства и права» как минимум переставить местами понятия «право» и «государство»? (Что, к слову, уже и делается иногда).

Согласно законам системоанализа, два объекта могут соотноситься только в трёх конфигурациях:

q Как равнорядовые, равноуровневые подсистемы некой системы

q Как система и её собственная подсистема

q Как система и её метасистема.

Нами было однозначно доказано, что государство — подсистема Общества [1]. Писать о подсистеме как о «форме» системы (как это делает Корельский) ошибочно не только системно-логически, — это нелепо даже чисто лингвистически.

Далее г-н Корельский пишет: «Существуют ли пределы самостоятельности государства по отношению к обществу? Такие пределы есть, но они тоже относительны, подвижны и оценочны». Вопрос — кому это нужно? Государству? — вероятно. Но разве интересы государства не ниже по приоритетности, чем интересы Общества? Без сомнения, ниже. Пределы «самостоятельности» государства на деле определены совершенно точно: это пределы самостоятельности подсистемы по отношению к своей надсистеме. Иначе говоря, критерии эффективности государства должны быть частными производными от критериев эффективности Общества, цели государства не смеют противоречить целям Общества, пресловутая «государственная безопасность» может приноситься в жертву безопасности Общества.

Поскольку государство — слуга народа, вполне уместно применить к нему знаменитые законы роботехники Айзека Азимова. Вот эти законы:

Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием способствовать причинению ему вреда;

Робот подчиняется всем командам человека, если они не противоречат первому закону;

Робот заботится о собственной безопасности, если это не противоречит первому и второму законам.

Смею заметить: «стиль А. Азимова» — это именно то, чего так остро не хватает сегодняшним законам Российской Федерации — начиная с Конституции РФ. (Впрочем, и законам многих других стран).

Следует, на наш взгляд, решительно высказаться и против распространённого сегодня толкования столь важных понятий как «гражданское общество» и «правовое государство». Во всех (доступных мне сегодня) источниках гражданское общество (в конечном итоге непоследовательных и, как правило, маловразумительных рассуждений) толкуется как некий «сухой остаток» — за вычетом из Общества государства. Правовое государство толкуется как такое, которое соблюдает законы. (Что особенно «приятно», если вспомнить, что в рамках подобных концепций эти законы само государство и пишет исключительно по собственным понятиям).

Обратим внимание ещё на одну цитату из [6]: «С относительной самостоятельностью сопряжено воздействие государства на общество. В этом воздействии ведущая роль, несомненно, принадлежит обществу, которое выступает социально экономической основой государства, определяющей его природу, могущество и возможности». В рамках предложенной нами концепции Общество вовсе не какая-то неопределённая «основа» государства — поскольку является совершенно определённой метасистемой государства. Со всеми вытекающими из этого структурными и функциональными последствиями (см. выше).

Ещё цитата : «Воздействие общества на государство принято считать прямой связью, а воздействие государства на общество — обратной». В этой короткой цитате две системно-логических ошибки. Прямая связь та, по которой от системы управления к управляемым элементам поступают управляющие сигналы («команды»), обеспечивающие гомеостазис управляемой системы или её переход из одних состояний в другие. По обратным связям от управляемых элементов поступают сведения («доклады») подсистеме управления о результатах выполнения её ранее поступивших команд. По этим сведениям («информации») подсистема управления корректирует свои последующие команды. При отсутствии отрицательных обратных связей — противодействующих по определённым алгоритмам поступающим командам управления, — вся управляемая система (метасистема по отношению к подсистеме управления) идёт вразнос — вплоть до разрушения и полного прекращения функционирования.

Таким образом, в цитате показано полное непонимание сути прямых и обратных связей. Уж если говорить о воздействии общества на государство и о воздействии государства на общество, то в обоих случаях имеет место пара связей: прямая связь и обратная связь. Государство — в рамках установленных для него Обществом полномочий — осуществляет оперативное управление Обществом. В стратегическом плане — через науку — Общество управляет государством: устанавливает его оптимальную структуру, допустимые методы управления, круг обязанностей и соответствующих полномочий, запреты и ограничения; средства, выделенные на решение установленных задач.

И пора, наконец, рассуждать более точными и чёткими категориями, чем это синкретичное «государство». Уж не говоря о том, что эту подсистему Общества нигде и никогда не следует смешивать со страной (или «нацией»), а тем более с логически абсурдной «формой организации Общества», необходимо рассматривать конкретные ветви наёмного механизма управления Обществом: Концептуальную, судебную, законодательную, исполнительную. Необходимо помнить, что каждая из этих ветвей государства должна быть только представительной. Что законы пишутся прежде всего именно для этих ветвей. Что они (законы) не просто «сдерживают», «ограничивают» государство — они (законы) предписывают государству, какие задачи и какими методами оно должно решать в интересах Общества.

М.Н.Марченко [7] высказал несколько верных замечаний о соотношении Общества и государства, права и закона. В частности верно, что «удовлетворительное решение возможно лишь на принципиально новой методологической и мировоззренческой основе». Но почему же непременно это «является делом отдалённого будущего»?

Ибо мы как раз и предлагаем эту принципиально новую методологическую и мировоззренческую основу. Она называется Системная Парадигма Права.

И нам представляется, что эта новая основа заслуживает поддержки научного сообщества.

И краткое промежуточное резюме. Уже сегодня мы живём в мире, насыщенном информационно-коммуникационными сетями. Если бы мы пожелали охарактеризовать нашу эпоху одним словом, вобравшим в себя всё самое важное (и в то же время, самое тревожное!) в нашей сегодняшней жизни, мы наверняка не нашли бы ничего лучше, чем слово и н ф о р м а т и з а ц и я. На всех распространённых языках это слово пишется и понимается практически одинаково: это и компьютеризация всех сфер жизни — от науки до быта, — и резкий рост значения и роли в Обществе массовых коммуникаций, и понимание информации как самого компактного, самого важного и самого дорогого товара. Это и понимание необходимости информационно-сотовой структурной организации Гражданского Общества с подчинённым ему Правовым государством, возглавляемым Концептуальной властью, сформированной по информациологическим законам путём интеграции научных и массовых коммуникаций. Это и новая философская парадигма о трёх китах, на которых стоит наш мир, — вещество, информация, мера.

Напомним: именно потребительское общество — в отличие от всех других форм организации «юридического лица» — в нибольшей степени соответствует требованиям, предъявляемым к первичной самоорганизационной ячейке информациологического Гражданского Общества — информосоту.

И не случайно на пороге XXI века возникла новая наука ИНФОРМАЦИОЛОГИЯ: она создана для изучения всех этих объектов, всех связанных с ними процессов, происходящих в сегодняшней Науке, в человеческой цивилизации, уже несколько тысячелетий эволюционирующей на планете по имени Земля.

Полагаю очевидным: в рамках новой парадигмы Права деление его на частное и публичное лишено смысла. Системно обоснованная декомпозиция системы Право приведена в [1].

Как справедливо подметил И.А.Покровский: «Право не создаётся единичной волей тех или других отдельных лиц сообразно их желанию или таким или иным предвзятым общим началам. Оно является органическим продуктом «народного духа», развивающимся самопроизвольно и незаметно, подобно языку и нравам, в народной истории. Что же касается законодателя, то он, в лучшем случае, может только формулировать народное правосознание, а не творить».

А с практических позиций, невозможно не признать, что сложившийся в сегодняшней России правопрорядок привёл к дичайшему разрыву между Обществом («народом») и государством. Последнее сегодня воспринимается подавляющим болшинством населения как некая злонамеренная эгоистично-лицемерная, малокультурная и к тому же малоэффективная сила. Ждать каких-либо принципиальных улучшений без попытки принципиально изменить основы Права — как минимум наивно. Главное же в том, чтобы не позволять государству лепить «под себя» некое особое «публичное право», обособленное от общей системы «Право». Право должно быть единым. Все его субъекты должны быть равнозначны перед лицом общего, единого для всех правового закона. Иначе погибнем. В том числе и те, кто сейчас бездумно плюют на Право и кроят короткоживущие законы «под себя». Вспомните принцип «трое в одной лодке».

Ещё раз подчеркну: мы отрицаем деление единого права на частное и публичное не с позиций «коммунистической философии права», справедливо критикуемой С.С.Алексеевым [8, 9], а с позиций системного права. Оно вовсе не представляет собой нечто промежуточное между критикуемой Алексеевым «философией» и пропагандируемой им «либеральной доктриной». Точно так же как Авиационно-космические аппараты не являются промежуточным классом между авиационными и космическими аппаратами, но превосходят и те, и другие по своим техническим свойствам и функциональным возможностям. Это было доказано автором еще в 60-е годы прошлого века [10]. Жаль, что в реализации этого класса летательных аппаратов мы на целую эпоху отстали от США. Остаётся надеяться, что это не выйдет нам боком, — если, разумеется, правовые принципы в международных отношениях, вытеснят, наконец, в сознании «правителей» Америки оголтелое «право силы». (Что, к несчастью, вполне можно отнести и к нашим «собственным правителям»).

Объективно наш подход есть развитие, следующий шаг в той тенденции, которую обрисовал сам же Алексеев в конце 90-х: «Принцип “дозволено всё, кроме прямо запрещённого законом”, распространяющийся на граждан, их объединения, лишь тогда выполняет свои гуманистические функции, когда он сочетается и действует “в паре” с принципом, диаметрально противоположным по содержанию, — “запрещено всё, кроме прямо разрешённого законом”, принципом, который должен строго и последовательно распространяться уже не на граждан, а на властные государственные учреждения и должностных лиц. Только тогда, когда государственные органы лишаются возможности поступать произвольно, вторгаться по своему усмотрению во все сферы жизни, а вправе действовать только так и в тех пределах, которые для них прямо определены законом, только в этом случае обретают реальную жизнь общедозволительное (для граждан, их объединений) начало».

Я согласен с главным в этом высказывании Алексеева. Трудно согласиться с одним: что найдется государство, озабоченное написанием ограничительных законов для самого себя. Скорее, оно всегда склонно распускаться, хаметь и считать себя выше права. Ведь в конечном счёте государство — те же люди. Причём, как учит история, почему-то всегда далеко не самые лучшие. Поэтому удивительно, что многоуважаемый Сергей Сергеевич не сделал из собственных рассуждений единственного напрашивающегося вывода: а не лучше ли изначально — в догме права — поставить государство на единственное достойное его место — место слуги народа, подсистемы Общества. А затем любой вредный для Общества закон, сочиняемый государством, априори считать неправовым. Да и терпеть беззаконие государства недолго — для чего загодя прописать в Конституции непререкаемое право Общества сменить собственное государство на другое — на любом этапе существования неправового государства. Одним словом, читайте [1].

Поэтому придётся признать более надёжной предложенную нами правовую формулу: «Гражданин и правовое государство — равнозначные субъекты права». В чём можно усмотреть главный довод против деления единого права на частное и публичное.

Никто не посмеет отрицать справедливость такого вот основополагающего правового принципа: каждый имеет право свободно, по собственной воле, размахивать руками — но это право кончается там, где начинается чужой нос. Наука утверждает, что обычный человек в обыденной жизни из нескольких миллиардов принадлежащих ему нейронов задействует всего лишь несколько сотен миллионов. Округлим это число (ни в коем случае не цифру, как выражается большинство сегодняшних юристов!) до одного процента. И примем эту величину за нижний порог. А каким может быть верхний? Понятно, что никак не больше ста процентов. Понятно, что до этого не доходит даже признанный гений — мозг многократно зарезервирован. Как утверждает всё та же наука, гений работает на половинной мощности своего мозга. Итого возможный разрыв между разными людьми — в пятьдесят раз. Запомним это число.

Убежден, никто не отыщет разумных доводов против утверждения, что каждый труд должен быть справедливо оплачен. Справедливо — это значит: не по количеству выделенного тепла и пота (к чему, похоже, склонялся Маркс), не по числу подмятых под себя наёмных работников (на чем стоят сегодняшние «экономисты-монетаристы»), а исключительно по количественно измеренной пользе для Общества. (Если кто-то поднимет обычные вопли о сложности такого измерения, — пусть приходит к нам: мы его научим). Следовательно, разрыв между оплатой труда — любого, от Президента, до последнего разнорабочего — не может превышать пятидесятикратного барьера. Здесь правовая норма должна быть предельно жёсткой: превышение уровнем дохода этой физиологически непререкаемой константы — уголовное преступление. Ибо чревато медленной смертью многих людей, у которых отняты минимально необходимые для выживания средства, что по всем законам во всех странах признаётся умышленным убийством. Человек от природы алчен. Но это не повод поощрять в нём низменные страсти, беспринципность и животный эгоизм. Дело государства поддерживать режим, при котором быть чрезмерно богатым непрестижно. Да и экономически катастрофично. Лучше, конечно, если предприниматель не идёт на тотальный обман ближнего, не потому, что боится полиции, а в силу воспитания, вынуждающего много выше прибыли ценить личное реноме. И это одна из главных задач Культуры (см. [1]). Но для самых «отмороженных» государство всегда должно применять «власть».

Такое государство, которое всё сделало «с точностью до наоборот», нам не нужно. Жаль, что при нашем общем попустительстве сложился строй, при котором поощряется разрыв в доходах в миллионы раз. При котором государство наседает всё больше на народ, а не на плутократов (безосновательно именуемых у нас «олигархами»). Как экономист позволю себе не согласиться, что плутократы приносят пользу («рабочие места» и т.п.). Расточение невосполнимых природных ресурсов при недопустимо высокой оплате предпринимательского и чиновничьего труда — это явный и легко исчислимый вред для Общества.

Обратим также внимание на слово «власть», взятое в кавычки. Тем самым мы хотим подчеркнуть два важных обстоятельства. Не случайно в Библии сказано: «Вначале было слово». Пора исключать из юридического языка определение государства как власти — следует говорить о нём как о подсистеме управления Общества. Везде и всюду вместо «власти» следует говорить об управлении. Это первое.

Второе состоит в соотношении права и закона. Многие уважаемые сегодня юристы любят повторять, что право нуждается во власти. Например, [2], [3], [4], [6], [7] [8], [9], [11], [12 [13], [14]. Вполне ответственно заявляю: господа юристы заблуждаются. Это закон нуждаеся во власти. Право ни в какой власти не нуждается. Если не считать верховной власти науки. Право нуждается в мудрости, толерантности, системности и логичности, а более всего — во всеобъемлющей эрудиции. Только синкретичная привычная (и для многих удобная) путаница понятий «право» и «закон», «Общество» и «государство» заморочивает картину (и самих юристов). Насущно необходима системная парадигма права, чтобы все эти безобразия решительно изгнать из нашей жизни (см. [1]). «Власть» должна знать своё место. Место наёмного управленца, «слуги народа». Живущего по праву, а не по придуманному им самим закону. Государство и гражданин — равнозначные субъекты права, и закон для них един.

Уточним: гражданское право пусть существует. А вот отдельное «публичное право» права на существование не имеет. Как, на наш взгляд, должна выглядеть структура Права — показано на рис.14 в [1].

Иное дело, что область гражданского права, по-видимому, нуждается в более чёткой регламентации. Во-первых, некоторые авторы пишут книги, намекающие, что не худо бы выделить из гражданского права своеобычное предпринимательское право (Г.Б.Мирзоев, [15, 16]), а также и коммерческое право (Б.И.Пугинский, [13]). И уж конечно, необходимо решительно выделить из гражданского права более важную и более иерархически высокую область Права — Интеллектуальное право. Вся аргументация справедливости данного мероприятия показана автором настоящего исследования в его книге «Системная парадигма права».

F i a t J u s t i t i a!

Как отмечено выше, взаимодействие Общества и государства — важнейшая проблема для теории права. В том числе и гражданского. Важность этой проблемы ещё обостряется в эпохи идеологических и социальных переломов, тем более при переходе от одного общественного строя к иному. Сегодняшняя ситуация в России без преувеличения катастрофична. Российское государство не управляет российским Обществом, а цинично грабит его. Анализ главных параметров государственного механизма не оставляет никаких возможностей для иных выводов кроме единственного: сегодняшнее стихийно сложившееся государство органически неспособно измениться к лучшему и занять единственное достойное для государства место — слуги народа. Конечно, поспешность здесь недопустима. До принятия каких-либо практических программ необходим глубокий и обоснованный анализ ситуации и построение идеальной модели Гражданского Общества с полностью подчинённым ему правовым государством.

И в первую очередь, следует разобраться с проблемой принадлежности невосполнимых ресурсов и объектов инфраструктуры Общества. Разумеется, этот вопрос принципиально по-разному решается в двух антиномичных подходах. Первый — принятый сегодня в российском праве, когда Общество и государство синкретично смешиваются и «государственные интересы» без рассуждений и каких бы то ни было обоснований получают наивысший приоритет. В рамках этого подхода считается нормальным вообще не задавать неприятных вопросов (полагаясь, видимо, на необразованность и долготерпение народа) и почти по религиозным приёмам толковать государство как некую инфернальную силу, не подлежащую научному изучению и истолкованию. Критике подобного подхода посвящены многие разделы [1]. Теперь следует осветить вышеупомянутую проблему с позиций системной парадигмы права, в рамках которой государство признаётся системообразующей функциональной подсистемой Общества (его системой управления); Гражданским Обществом признаётся метасистема государства (как нивысший тип демократического Общетва), а правовым считается только такое государство, которое законодательно признаёт себя равнозначным субъектом права с «собственным» гражданином.

Последнее положение, вопреки воле ныне действующего государства, уже стихийно реализуется в практике сегодняшней абсолютно бессистемной юридической жизни — когда отдельные сознательные граждане РФ подают иски против Российской Федерации и выигрывают дела в международном суде. (Что, разумеется, к тому же и лишний раз свидетельствует о «высоком» уровне сегодняшних отечественных юристов).

Проблема изначальной легитимной принадлежности ресурсов в ГК, разумеется, тщательно обойдена. Как всегда, делается вид, что такой проблемы не существует: государству принадлежит всё — и нет проблем. Глава 5, по названию («Участие РФ и др. в отношениях, регулируюемых гражданским законодательством») как бы предназначенная для описания норм деятельности государства, а прежде всего — юридических оснований приобретения им права собственности на всё, до чего дотягиваются его волосатые руки, на самом деле толкует о чём угодно, но вовсе не о том, о чём должа была бы высказаться хотя бы сообразно собственному названию. (Но таковы вообще принципы построения ГК: в главе, названной «Право хозяйственного ведения, право оперативного управления», вы вовсе не встретите ни того, ни другого — там вам просто расскажут, что может унитарное предприятие или казённое предприятие; а параграф «Компенсация морального вреда» вовсе не обеспокоен необходимостью прежде всего дать какое-никакое понятие, как же законодатель представляет себе этот самый вред.).

Поэтому конечно глава 14 «Приобретение права собственности» говорит о чём угодно — от кладов до безнадзорных животных, — но о государстве не вспоминает вовсе. И это при том, что в других главах утверждается, что государство участвует в имущественном обороте на равных началах со всеми его участниками (ст. 124 ГК).

Правовая доктрина имеет своё понимание вопроса. Например, проф. Суханов [3] пишет: «Особенности правового положения всякого государства обусловлены наличием у него политической власти и государственного суверенитета, в силу которых оно само регулирует различные, в том числе имущественные, отношения, устанавливая в качестве общеобязательных как правила поведения для всех участников, так и порядок разбирательства их возможных споров. При этом оно само определяет и собственную гражданскую правосубъектность, ее содержание и пределы».

Ясно, что такое утверждение никак не коррелирует с вышеприведённым заявлением из ст. 124 ГК. Ясно и то, что цитированное высказывание вовсе не является юридическим обоснованием безграничных прав государства — это всего лишь описание стихийно сложившегося на сегодня состояния Общества. И уж совсем ясно, что именно против такого состояния и выступает системная парадигма права. Согласно ей не государство само себе определяет «правила игры», да ещё оставляя за собой неправозаконное право их на ходу менять, — Общество (Наука от его имени) предписывает государству, какие задачи и какими методами и с помощью каких средств решать в интересах Общества. Но не государства. Конечно, изначально всё принадлежит Обществу. Если взглянуть на проблему незашоренным оком, сие можно вывести даже из нашей несуразной конституции. Ведь её ст. 9 гласит: «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в РФ как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории». Согласно и духу, и букве сегодняшнего гражданского законодательства РФ, охраняется то, что принадлежит собственнику. Следовательно, проживающие на соответствующей территории народы и являются собственниками этих территорий. Попытка отрицать логичность этой цепочки рассуждений может свидельствовать только об одном — о логической импотенции возражателя. (И о его злобной «верноподданической» зашоренности).

На территории России проживает российский народ (Общество). Следовательно, ему, Обществу всё изначально и принадлежит. А собственной подсистеме управления — государству — народ выделяет определённое имущество, потребное для осуществления функций государства: по координации взаимодействия всех остальных подсистем Общества (см. рис.2), по обеспечению внешней обороноспособности страны (а не государства!), по поддержанию внутри страны заданного Обществом правопорядка, по обеспечению связи, транспорта, освоения космоса и пр.

Разговоры о невозможности никакой иной собственности кроме частной, представляются дешёвыми вербальными спекуляциями. Попозже мы к ним вернёмся. Пока выстроим ещё одну, логически неопровергаемую цепочку. Вряд ли кто-либо из юристов, политиков, экономистов решится открыто и прилюдно признаться в его собственной приверженности к печально известной «доктрине золотого миллиарда». Как известно, реализация этой доктрины приведёт к гибели пяти миллиардов населения Земли — ради присвоения всех земных благ оставшимся миллиардом «привилегированных лиц». Конечно идея вздорная уже потому, что этому миллиарду дороже обойдется похоронить (чтобы не передохнуть самим) остальные пять миллиардов, чем прокормить их. Но каждый, кто хотя бы формально (неважно в данном случае, что он думает на самом деле) не решится примкнуть к столь явственно изуверской идее, — такому неизбежно придётся признать, что каждый землянин имеет изначальное непререкаемое право на жизнь — незавсимо от воли какого-то государства или даже всех их вместе взятых. Но жизнь невозможна без потребления определённых ресурсов. Следовательно, каждый человек имеет неоспоримое право на определённую долю невосполнимых ресурсов. И никакие «третьи лица» не могут наделяться правом присваивать себе больше того, что остаётся от этих ресурсов, потребных для научно обоснованного уровня жизни каждого простого землянина. Вплоть до того (плевать на миф о «священной частной собственности»!) чтобы оттобрать лишнее у всех, кто позволил себе его присвоить, пренебрегая правом на жизнь всех остальных. Таким образом, невосполнимые природные ресурсы необходимо исключить из свободного гражданского оборота, признав их принципиальную невозможность включаться в массив частной собственности.

Но если эти ресурсы не могут быть в частной собственности, то в чьей же собственности они должны оказаться? Не государства ли? Нет, разумеется. Государство само является равнозначным субъектом права с индивидом, оно существует только на средства этого индивида, и ему, государству (как и индивиду) выделяются потребные для его функционирования ресурсы. Кем выделяются? Обществом, разумеется. Строго говоря, права государства в нормальном Обществе ниже по приоритетности прав индивида: именно для первоочередной защиты прав личности Общество и содержит своё государство — как наёмный механизм управления. Ведь в конечном итоге, пресловутые «выборы» по своей юридической сущности — всего лишь одна из форм этого самого найма.

Чьи права приоритетнее прав индивида? Кто «выше» личности? Вряд ли кто способен претендовать на подобную роль кроме народа в целом. То есть Общества.

Обществу — как законной метасистеме государства — изначально принадлежит всё.

Добавим ещё несколько логических соображений. Почему гражданское законодательство России считает возможным утверждать, что собственником может быть такой в значительной мере фиктивный субъект как «юридическое лицо», но неспособно признать субъектом права собственности куда более определённую и вполне «исчислимую конструкцию» как Общество? Мы даже готовы пойти на известные уступки, щадя привычную верноподданическую зашоренность упёртого юриста, — готовы даже, частично оставаясь в привычных заблуждениях, признать Общество эдаким нивысшим «суперюридическим лицом». При этом, естественно, вы можете считать собственность Общества частной собственностью. Если это поможет вам справиться со слишком сильным недоумением перед логичекой стройностью и непротиворечивостью системной парадигмы права. Нас бы ещё более устроило признание за государством роли своебразного доверительного управляющего — оставаясь в рамках привычной для вас терминологии. Хотя, конечно, реально ничего нельзя возразить по поводу признания государства функциональной подсистемой Общества (см [1]).

Тем более, что вообще-то всё сегодняшнее российское гражданское право построено практически на песке. Поскольку никак нельзя признать логически и юридически обоснованными представления о его основополагающих «краеугольных камнях» — прежде всего, таких как собственность и юридическое лицо.

В своей логически противоестественной манере Гражданский кодекс второй свой раздел «Право собственности и другие вещные права» начинает не с определения термина «собственность», а со статьи 209, гласящей: «1. Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. 2. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие прав и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать своё имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом».

Очевидно, что авторы сего текста отнюдь не обременены хотя бы элементарным знанием норм русского языка. Например, следовало бы писать «не нарушающие прав и охраняемых законом интересов других лиц» — вместо того, что написано в ГК. Как справдливо заметил Козьма Петрович Прутков, единожды солгавши — кто тебе поверит!

При этом ГК действует в привычных приёмах «сидоризма»: назвав раздел «Право собственности и другие вещные права», нигде далее ни о каких чётких дефинициях понятий, содержащихся в названии, речи не ведёт. Такой приём в принципе порочен. Хотя и встречается не только в ГК, но и в любом российском законе. Начиная с конституции.

А уж логике авторов ГК явно не учили. Ведь либо собственность есть право владения, пользования и распоряжения имуществом, как утверждает п.1 ст 209, но тогда логически невозможно оставаться собственником имущества, передав все эти правомочия кому-то другому, как утверждает тем не менее п.2; либо — если «триада» свободно передаваема, — они, эти три правомочия логически не могут рассматриваться как определение правомочий «истинного» собственника. ГК (как и вообще российскому законодательству) свойственно стремление избегать ясности и говорить маловразумительными ребусами. Справедливости ради, отметим, что это замечено не только мною. Так в [4] Ю.К. Толстой пишет: «Ныне действующее гражданское законодательство, как и то, которое ему предшествовало, ограничиваются перечислением принадлежащих собственнику правомочий, (иногда способов их осуществления), не определяя ни одно из них. А это отрицательно сказывается не только на раскрытии содержания права собственности, но и на практике применения законодательства. Трудно, в частности, ответить на вопрос: какое содержание вкладывает законодательство в понятие права владения и кого можно считать владельцем вещи? В этом вопросе можно было последовать примеру либо римского права и разграничить понятия владения и держания, либо законодательств германской группы и закрепить институт двойного владения с выделением владеющего слуги. К сожалению, ни одного из этих вариантов законодатель не избрал. Затруднительно поэтому ответить, продолжает ли собственник оставаться владельцем вещи при сдаче её внаём или владельцем вещи на период найма признаётся только наниматель».

А как прикажете рассматривать этот выверт: собственник остаётся собственником, передав своё имущество другому; но почему же он теряет право собственности на свой пай в потребительском обществе? Либо обязательственное право тоже каким-то образом характеризует собственника (что однако нигде не прописано)? Но тогда рушится утверждение ГК о сохранении статуса собственника при передаче им своей собственности — основанном на пресловутой вещной «триаде».

Со сходных позиций излагает своё недовольство ГК проф. Суханов [3]: «Следовательно, сама по себе “триада” правомочий ещё недостаточна для характеристики прав собственника. Более того, обозначение правомочий собственника как “триады” возможностей свойственно лишь нашему национальному правопорядку. Впервые оно было законодательно закреплено в 1832 г. в ст. 420 т. Х ч.1 Свода законов Российской империи, откуда затем по традиции перешло и в Гражданские кодексы 1922 и 1964 гг., и в Основы гражданского законодательства 1966 и 1991 гг., и в ГК РФ. В зарубежном законодательстве имеются иные характеристики этого права». Возникает резонный вопрос: для чего, собственно царя свергали? — если отечественные юристы всё равно мыслить самостоятельно не приучены. Разве что только ради передела собственности. Еще раз провели эту же манипуляцию в 90-ые годы. Будет ли этому конец?

Вопреки мнению некоторых авторов, полагаю, что утверждение из п. 2 ст. 209 ГК «по своему усмотрению» положения не спасает. Разве только право собственности осуществляется по усмотрению управомоченного лица? Ничего подобного. Пункт 1 ст. 9 ГК предусматривает осуществление по своему усмотрению всех гражданских прав, а вовсе не только права собственности: «Граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права». Воистину левая рука не знает, что делает правая. И наше неэффективное государство принуждает нас жить по таким противоречивым и абсолютно безграмотным законам!

Нельзя не отметить, что и доктринальный взгляд на сами эти пресловутые три правомочия собственника не выглядит достаточно убедительным. Источник [3] под правомочием владения понимает «возможность иметь у себя данное имущество, содержать его в своём хозяйстве (фактически обладать им, числить на своём балансе и т.п.)». Во-первых, не ясно, что понимать под «и т.п.». В принципе — всё что угодно. Не ясно и это «фактически обладать им». Держит ли лэндлорд все принадлежащие ему земли в «своём хозяйстве»? И есть ли у него вообще «свой баланс»? И достаточно ли «числить на своём балансе» что-либо, чтобы считаться его собственником? Полагаю, баланс — вообще производный, а не системообразующий фактор (см.[1]).

По-Суханову, «Правомочие пользования представляет собой основанную на законе возможность эксплуатации, хозяйственного или иного пользования (улавливаете привычный запашок «порочного круга»? АП) имущества путём извлечения из него полезных свойств, его потребления. Оно тесно связано с правомочием владения, ибо в большинстве случаев можно пользоваться имуществом, только фактически владея им». Интересно, почему у уважаемого профессора не возник естественный вопрос: а чем считать положение наёмного рабочего — пользуется ли он станком, на котором работает во благо «работодателя»? Или он (рабочий, разумеется) и этого управомочия начисто лишён?..Или всё-таки пользуется — вопреки утверждению о тесной связи пользования с владением?.

Или российское гражданское законодательсво вообще не обеспокоено ничьими проблемами помимо интересов собственников и работодателей?

Что касается права распоряжения, то в [1] мы показали все необходимые и достаточные обоснования признания этого «правомочия» всго лишь элементом (действием, единичным актом) в непрерывном процессе управления объектом. Только управление обеспечивает достижение целей субъекта — неуправляемый, но «распоряжаемый» объект ничего кроме хаоса не обеспечит. То есть наш подход диаметрально противоположен действующей доктрине. Тем не менее рассмотрим мнение проф. Суханова и по этому вопросу: «Правомочие распоряжения означает аналогичную возможность определения юридической судьбы имущества путём изменения его принадлежности, состояния или назначения (отчуждение по договору, передача по наследству, уничтожение и т.д.)». Сразу же решительно возразим против правомочия «уничтожение». Особенно, если речь о невосполнимых природных ресурсах. Суханов здесь сам загнал себя в тупик: либо придётся признать невосполнимые ресурсы неотносимыми к частной собственности, либо исключить ничем не ограниченное право «собственника» на уничтожение чего бы то ни было. Что касается состояния объекта, то оно, как наглядно показано в [1], функция управления, а вовсе не какой-то абстрактной («юридической») воли собственника. Пора ещё раз напомнить взятое нами эпиграфом высказывание Лютера. «Юридический», бессистемый и самодовлеющий, факт — вредное построение сегодняшней российской юриспруденции. Если вообще не логичесий нонсенс. Корни юриспруденции должны вырастать только совместно с корнями системной экономики и ситемной же экологии (см. [1]).

Ещё хуже с понятием «юридическое лицо». Можно, конечно, всю жизнь проработать кочегаром, не имея никакого представления о теплотехнике. Но если придётся проектировать «печи и сушила», ваш кочегарский опыт как минимум вам не поможет (скорее повредит). Веками применяли это неопределённое понятие «юридическое лицо». И веками не могли понять, что же это такое на самом деле. Понятно, что понимание захватчику собственности необязательно — были бы практические возможности объегоривать народ. Но как позволяет догма права применять понятие, смысл которого совершенно не ясен? Где вы были, господа российские юристы, когда безграмотные люди писали ГК?

Сам ГК, как всегда, вместо определения предмета даёт перечень некоторых признаков, совокупность которых якобы позволяет признать нечто «юридическим лицом». Что именно признать — это, как всегда, остаётся за рамками гражданского законодательства. ГК в п.1 ст. 48 заявляет, что «Юридическим лицом признаётся организация». Краткий словарь современных понятий и терминов понимает этот термин весьма неоднозначно: «1) внутр. упорядоченность, взаимодействие; 2)обществ. объединение, группа, связанная общностью взглядов членов, задач; гос. учреждение; межд. объединение, содружество, ассоциация, лига и т. п.». Первое значение термина, являясь характеристикой некоторого объекта, а не самим объектом, по определению к праву отношения иметь не может. Множество вторых значений настолько разношёрстно, что его вряд ли можно использовать для прояснения ситуации с ЮЛ. К тому же термины «общественное объединение» и «гос. учреждение» в сегодняшнем российском законодательстве имеют конкретное локальное толкование, почему и не могут использоваться для определения значительно более общего понятия, каковым является ЮЛ. Так что, назвать ЮЛ организацией вовсе не означает продвинуться хотя бы на миллиметр в деле построения дефиниции понятия «юридическое лицо» — это просто очередное бессистемное сотрясение воздуха.

ГК называет четыре признака ЮЛ: — принадлежность к неким объектам, именуемым «организациями» (критику см. выше); — наличие обособленного имущества; — способность отвечать этим имуществом по своим обязательствам; — способность быть истцом и ответчиком в суде.

Самый поверхностный анализ этой конструкции сразу же указывает на явное логическое несоответствие: два последних правомочия ЮЛ — всего лишь производные от первых двух, но никак не самостоятельные признаки исследуемого субъекта. Следовательно, единственным разумным признаком ЮЛ можно признать наличие обособленного имущества. Но можно ли признать этот признак классифицирующим? На наш взгляд, нет. Ведь не только ЮЛ, но и любое частное лицо (гражданин, «физическое лицо») вполне правоспособен иметь обособленное имущество — без «образования юридического лица». И конечно же любой дееспособный индивид обладает двумя последними правомочиями, которые ГК приписывает юридическому лицу. Не вышло никакого определения ЮЛ.

Суть этой юридической конструкции — ЮЛ — и вовсе непонятна. Ни в законах, ни даже в доктрине.

Вот как об этом пишет проф. Толстой: «Основная научная проблема, вызывающая наибольшие дискусии, — это вопрос о том, кто или что является носителем свойств юридической личности, т.е. субстратом юридического лица. В зависимости от ответа на вопрос о том, что стоит за понятием юридического лица, различные теории юридического лица можно разделить на две большие группы: фикционные концепции, отрицающие существование некоего реального субъекта со свойствами юридической личности, и реалистические концепции, признающие существование носителя таких свойств.

К первой группе относятся работы Фридриха Карла фон Савиньи («теории фикции»). По взглядам Савиньи, свойствами субъекта права (сознанием, волей) в действительности обладает только человек. Однако законодатель в практических целях признаёт за юридическими лицами свойства человеческой личности, олицетворяет их. Теория «персонифицированной цели» (также именуемая теорией целевого имущества), предложенная Алоизом фон Бринцем, схожа с «теорией фикции» в том, что отрицает существование реального субъекта, обладающего свойствами юридического лица. «Поскольку целью института юридического лица является лишь управление (sic! АП) имуществом, то и юридическое лицо есть не что иное, как сама эта персонифицированная цель».

Вторая группа теорий юридического лица исходит из тезиса о реальности существования юридических лиц как действительных, а не вымышленных образований: субъектами права могут выступать не только физические, индивидуальные лица, но и надиндивидуальные, социальные организмы (отсюда и другое название данной концепции — теория «социальных организмов»). Особняком в ряду концепций юридических лиц стоит «теория интереса» Рудольфа фон Иеринга — основателя социологической школы права. Иеринг полагал, что юридическое лицо, как таковое, как естественно-природный субъект права в действительности не существует. Это — не более чем юридический курьез. Поскольку право — это система защищенных законом интересов, то законодатель дает правовую защиту отдельным группам людей (их коллективному интересу), позволяя им выступать вовне как единое целое. Но это, по мнению Иеринга, не означает создания нового субъекта права. Зарубежные исследования сущности юридического лица в ХХв. в целом не вышли за рамки рассмотренных выше концепций. «Пожалуй, в современной западной цивилистике возобладало прагматическое мнение о том, что “…после стольких попыток разрешения вопроса о юридическом лице ничего не может быть легче новой попытки его разрешения, но вместе с тем ничего не может быть более бесплодного…”» [4].

Последнее зявление весьма симптоматично. В подлинной науке подобное невозможно. Могут быть, конечно, объекты, которые представить себе наглядно трудновато — кварк, например. Но ведь на практике его и не используют. А что касается ватта, ампера, вольта — всё здесь чётко экспериментально установлено (любой разумный человек может все нужные опыты повторить), всё количественно измеримо. А иначе как бы мы все платили повседневную дань узурпаторам, захватившим в частную собственность энергоресурсы и на этом основании именующим себя энергетиками? В экономике и в праве всё не так. Употребляют слово «государство» в нескольких несовпадающих значениях — вплоть до синкретичного смешения с Обществом, страной, народом, нацией, федерацией, «центральной властью» — и никого это не удивляет и не вызывает законного протеста. Наше государство везде и всюду стремится насаждать холопство и холуйство. И ведь успешно насаждает — припомните историю пресловутых СМИ за последние четверть века. (Почему «пресловутых» — см. [1]). Науки это тоже коснулось. Особенно правовой.

Теоретические огрехи свидельствуют о дефективности области. Но ещё хуже практические результаты, особенно в нашей стране. Если одно из предназначений института юридического лица — ограничение предпринимательского риска, то мы у себя в России, как всегда, сразу вышли «на рекордный уровень»: у нас вообще без всякого для себя риска ушлый «предприниматель» может законно ограбить народ, — создав акционерное общество и собрав с населения деньги, отказаться платить дивиденды. Почему-то в ГК ответственность за это антинародное и противоправное поведение никак не прописана. Не исключено, именно вследствие того, что и государство наше убогое само не чуралось подобных схем: вспомните историю ГКО и последовавший за ней дефолт 98-го года. Так что можно серьёзно усомниться в реальной эффективности ЮЛ-конструкции. Если конечно считать итогом эффективности процветание Общества, а не самодовлеющего государства.

Характерно, что в ГК есть двадцатая глава, посвящённая защите права собственности. Но толкует она исключительно о защите прав собственника, не предусматривая никакой защиты от собственника. Ибо нельзя же написанное в гл.2 признать описанием механизма защиты всех «третьих лиц» от противоправного произвола собственника. Даже в уголовном кодексе РФ нет статьи, наказывающей правление акционерного общества за злостную невыплату дивидендов. Хуже того: там нет наказания за невыплату зарплаты. И почему-то никого не возмущает, что предприятие нашим законодательством считается даже не субъектом, а объектом права — так называемым «имущественным комплексом». Как будто люди, там работающие, — вообще какой-то хлам, никакого собственника предприятия не интересующий. Похоже, наше сегодняшнее государство вообще людьми не интересуется, озаботившись исключительно их имуществом.

На практике, разумеется, невозможно уклониться от решения вопроса, чью всё-таки волю, чьи интересы отстаивает ЮЛ. Сказать, коллективную волю — невозможно: наше законодательство считает ЮЛ единоличным собственником отчуждённого ему учредителями имущества. (За редкими исключениями типа учреждений и казённых предприятий. Что просто ещё больше запутывает суть ЮЛ). Ю.К.Толстой разработал «теорию директора», исходящую из того, что именно директор уполномочен действовать от имени ЮЛ в сфере гражданского оборота, почему он и является основным носителем «юридической личности государственного юридического лица». В советские годы получила распространение «теория персонифицированного (целевого) имущества», считавшая главной функцией ЮЛ объединение различных имуществ в единый комплекс и управление этим «имущественным комплексом». Была ещё и «теория социальной реальности» юридических лиц (в сущности, она просто отказывалась от попытки как-то выявить людской субстрат ЮЛ.

Как полагает проф. Суханов, «В современной буржуазной литературе теориям юридического лица обычно не уделяется большого внимания. Характерным даже для немецких комментариев является указание на то, что юридическое лицо следует рассматривать в качестве обобщающего юридико-технического понятия, служащего для признания «лиц или вещей» (предметов) правоспособными организациями, а сущность этого понятия объясняется многочисленными теориями, которые не имеют практического значения и не обладают большой познавательной ценностью». Я полагаю, что сие «объяснение» свидетельствует только о необоснованном признании правомочности в юриспруденции «принципа кочегара». И о вытекающей отсюда необходимости разобраться с сущностью ЮЛ на базе системоанализа. Как это было сделано автором в отношении куда более сложного (и важного для Общества) понятия «Культура» в [1]. Что и будет выполнено в ближайшем будущем.

Пока проведём беглый экспресс-анализ.

В Мире нет ничего, что в принципе нельзя представить в виде системы. Следовательно, ЮЛ — система. Системы бывают только двух видов: знаковые («невещественные») и вещественные («материальные»). ЮЛ не обладает необходимыми признаками знаковой системы. Значит, ЮЛ — вещественная система. Следовательно, ЮЛ есть вполне реальная конструкция, а вовсе не какая-то фикция, и не может рассматриваться как некий неопределённый «юридико-технический» инструмент, созданный для удобства общения между собой традиционных цивилистов. Как всякая система, ЮЛ включает собственные подсистемы, в том числе подсистему управления. Элементами ЮЛ (её подсистемами) являются люди и имущественные объекты. Как во всякой системе, подсистемы прямыми и обратными связями объединены в определённую структуру, (оптимальную или нет), потребную для достижения определённых единых для всех элеменов ЮЛ целей её функционирования («деятельности»). Как и для всякой системы, свойства ЮЛ превосходят простую сумму свойств её элементов. Как и для всех других систем, цели подсистем ЮЛ не могут противоречить её общей цели. Критерии эффективности подсистем ЮЛ должны быть частными производными от критерия эффективности ЮЛ. Всё это — общие свойства ЮЛ как родового понятия. Видовые свойства конкретного ЮЛ определяются его конечными целями.

Здесь, на наш взгляд, теоретики и законодатели допустили промашку — разделив ЮЛ прежде всего на два класса: «коммерческий» и «некоммерческий». Прежде всего, такое деление затруднено и постоянно нарушается и в ГК, и в сопутствующих «гражданских» законах. Но главное, оно — непродуктивно. Признание прибыли и мерилом успеха, и целью любой деятельности совершенно не обосновано и чрезвычайно — с великого множества сторон — вредно для Общества. (Этому мы посвятим специальное исследование). Второй промах законодателя — наворочение множества трудноопределимых разновидностей ЮЛ, видовые признаки которых, как правило случайны, трудноизмеримы, а часто просто не относятя к системообразующим характеристикам.

Что касатся утверждения, что ЮЛ создаётся для «введения в гражданский оборот» некоего имущества, то оно представляется нам, как минимум, весьма спорным. Тем более, что под «оборотом» российская юриспруденция понимает только переход вещей от одних собственников к другим. Что нелепо: цели ЮЛ (как и «физических лиц») вовсе не сводятся к владению, пользованию и распоряжению имуществом. Хотя бы уже потому, что понятие «управление капиталом» (которого не чурается и сам ГК) невозможно без управления людьми — как входящими, так и не входящими в состав ЮЛ. При этом одни ЮЛ озабочены личным обогащением, другие — чистой благотворительностью, третьи — ещё более благородными целями: улучшением менталитета Общества и совершенствованием среды функционирования всех ЮЛ.

При всём при том, как заметил классик, любая система сама непременно является подсистемой определённой метасистемы. «Гражданский оборот», являясь стохастическим процессом, на роль метасистемы никак не тянет. Реальной метасистемой — в том числе и государства — является Общество, удовлетворение многообразных потребностей которого и является разнообразными целями деятельности всех вместе взятых ЮЛ и ФЛ. За свою успешную (по критериям Общества) деятельность каждое «лицо», по ходу своей деятельности, получает от Общества достойное вознаграждение — пропорциональное степени успеха и рангу важности для Общества решаемых «лицом» задач. Это — научный подход, на уровне науки XXI века. Всё иное, как справедливо подметил Михаил Жванецкий, — недоразумение.

Пора переводить сознание народа с представления о «всесилии денег» на понимание основополагающей роли идей и всей прочей интеллектуальной продукции. В конце концов, самому необразованному человеку понятно, что если бы не Наука, люди до сих пор бы занимались «гражданским оборотом» в пещерах и ходили бы в звериных шкурах.

О том, что в российском гражданском законодательстве неправомерно искажены все основополагающие представления об интеллектуальной собственности, мы неоднократно писали ([17], [18], [19], [20], [21]). Как должна выглядеть сегодня эта важнейшая область Права, показано в [1].

Совершенно неудовлетворительно прописан в ГК институт морального вреда. Непонятно, по каким причинам, он разорван межу параграфом 4 главы 59 и статьёй 151. Критика действующего законодательства и описание эффективного подхода к институту морального вреда даны в [1].

Оставляет желать много лучшего системно-логическая структура российского гражданского права. Параллельное использование множества специфических (существующих исключительно в РФ), плохо описанных, в силу чего и плохо отличимых друг от друга, форм юридического лица приводит к неразберихе и беспорядку в российском правопорядке. Не говоря уж о том, что в ГК многие формы ЮЛ вообще нигде и никак не упомянуты (некомм. партнёрство, автономная некомм. организация, и даже — потребительское общество). А лепить под каждое новое юрлицо отдельный «специальный» закон — иначе как юридическим безумием это не назовёшь.

Компоновка ГК просто безобразна. Достаточно посмотреть на соотношение ПО (потребителльского общества) — одна статья, и «пари» — целая глава. Разделы ГК не только неравновесны — почему, например, «простое товарищество» выделено из всего массива ЮЛ в отдельную главу?! — но и явно кривобоки: почему «задаток» попал в «Общую часть обязательственного права», а «Общие положения о расчётах», напротив, — в «Отдельные виды обязательств»? Похоже, авторам ГК было просто лень хоть как-то согласовать вышедшие в разное время две части кодекса. И это — самое мягкое предположение. Ибо в противном случае придётся признать полную системно-логическую и языковую безграмотность отечественных законодателей. И решить: продолжать ли нам доверять государству выдвижение требований к подготовке специалистов в столь важной для Общества области как Право.

Литература

А.В.Птушенко. Системная парадигма права. М., МОСКОВСКИЙ ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ, 2004
И.А.Покровский. Основные проблемы гражданского права. М., СТАТУТ, 1998
Е.А.Суханов и др. Гражданское право. М., БЕК, 1998
А.П.Сергеев, Ю.К.Толстой. Гражданское право. М., ПРОСПЕКТ, 2000
А.Г.Калпин и др. Гражданское право. М., ЮРИСТ, 2000
В.М.Корельский и др. Теория государства и права. М., НОРМА, 2000
М.Н.Марченко и др. Теория государства и права. М., ЗЕРЦАЛО, 1998
С.С.Алексеев. Философия права. М., НОРМА, 1999
С.С.Алексеев. Государство и право. М., Юридическая литература, 1996
А.В.Птушенко. Авиационно-космические аппараты. Советская Военная энциклопедия, М., 1976
С.П.Гришаев и др. Гражданское право. М., ЮРИСТ, 1999
А.Д.Зайкин и др. Российское трудовое право. М., НОРМА, 2000
Коммерческое право в России (под ред. Б.И.Пугинского). М., ГОРОДЕЦ, 1999
Правоведение (под ред. Б.И.Пугинского). М., ЗЕРЦАЛО, 2003
Г.Б.Мирзоев. Правовое регулирование предпринимательства в РФ. М., Serial, 1995
Г.Б.Мирзоев. Юридическая защита предпринимательства. М., ЮНИТИ, 1996
А.В.Птушенко. Правовая защита интеллектуальной собственности. ИС (АП) № 2, 2002
А.В.Птушенко. Огрехи закона об авторских правах. ИС (Авт. Право), № 10 – 11, 2002
А.В.Птушенко. О теории знания. Родительское собрание № 6, 2002
А.В.Птушенко. Право — гарант безопасности личности и Общества. Сборник Академии проблем обороны, безопасности и правопорядка. М., 2002
А.В.Птушенко. Место государства в Обществе. Сборник РАН, М., 2003
А.В.Птушенко. Эсхатологические аспекты глобальных проблем современности. Экономическая теория на пороге ХХI века. M., ЮРИСТ, 2000
А.В.Птушенко. Кому нужен этот закон? Техника – молодёжи № 2, 2004

Птушенко Анатолий Владимирович

Академик МАИ и Ак. проблем безопасности, обороны и правопорядка

ДЮН, ДЭН, КТН, проф.

465-3786

agynch@m.astelit.ru

http://agynch.narod/ru